Сто тридцать седьмой день

Велосипеды в аренду в Китае дешевые и, как правило, весьма среднего качества.

Сбор уличных кокосов

Вокруг Цзинхуна принято ездить на велосипедах в поисках красочных дайских деревень и тропических пейзажей. Почему-то первым делом я поехал в поле. Вокруг — томаты, перец, баклажаны, на обочинах зреют связки зеленых бананов.

Бананы в поле

* * *

Китайский Новый год встречали с двумя сотрудницами гостиницы на недостроенной ступенчатой лестнице над большим буддийским храмом, с которого открывается вид на новогодние фейерверки. Внизу под нами тхеравадинские монахи справляли специальную службу по случаю Нового года: более верующие из местных снимали обувь при входе, подходили, садились на подушки перед монахами, кланялись им в ноги, выслушивали пропеваемые молитвословия и спустя минут пять освобождали место для следующих.

Подобного бешенства фейерверков я никогда еще не видел, но по китайским меркам Новый год в Цзинхуне справляется недостаточно шумно: здесь слишком много нацменьшинств, для которых этот праздник не так важен.

Сто тридцать шестой день

Тропики сразу дают о себе знаать. Несмотря на то, что прибыли ночью, было несколько жарко. Цзинхун — достаточно большой город, чтобы в нем было две автобусных станции дальнего следования, несколько банков и торговых центров, но достаточно маленький, чтобы в нем не было макдональдсов. Свободных мест в гостинице не было, поэтому мы отправились гулять восвояси: я — в сторону Меконга (тут он еще маленький и называется Ланцанцзяном), товарищ — на автобусе в сторону бирманской границы.

Ланцанцзян (Меконг)

Мне на границу совсем не хотелось: во-первых, не будучи, в отличие от него, гражданином Австралии, я вполне понимал, что на сухопутных границах ловить нечего. Во-вторых, я устал от автобусов.

Бананы растут на обочинах, кокосовые пальмы — вдоль улиц.

Тропический фрукт на корню

Надписи на дорожных щитах и вывески на магазинах — по-китайски и по-дайски (специальный шрифт, представляющий собой, по информации из путеводителей, гибрид бирманского и лаосского). Людей немного, и в целом Цзинхун как будто представляет собой один из самых спокойных туристических центров в Китае.

* * *

В нашей гостинице (Green Light Youth Hotel) публика в основном иностранная. Это не хостел: цены здесь не ниже, чем в гостинцах вокруг, условия не лучше, и единственным существенным преимуществом является наличие большого количества умеренно праздных молодых людей из разных стран, с которыми можно познакомиться и о чем-нибудь совместном договориться. В нашей комнате остановился один молодой человек из Канады, преподающий английский в Чэнду, одна преподавательница школы вальдорфской педагогики из Канады (кажется, дело не совсем общественно-полезное, но это отдельный вопрос).

* * *

А роль комнатных тараканов здесь играют маленькие молочно-белые саламандры.

Сто тридцать пятый день

Последний день в Куньмине запомнился холодом (8 градусов — едва не самый холодный день в году) и неудачами. С утра хотели отправиться в каменный лес (石林 Шилинь), но народу в этом направлении было столько, что простояв полчаса в очереди и не заметив продвижения, плюнули и сели на такси до буддийского храма, чуть более масштабного и внушительного по сравнению со средними буддийскими храмами в Китае, но несколько неряшливого.

Буддийский храм в Куньмине

Посетили кампус Юньнаньского университета — особо старых и красивых зданий здесь нет, хотя холмистый рельеф, парки и пруды все равно делают это место более живописным, чем большая часть куньминских улиц.

* * *

Выяснил, откуда на улицах города берутся городские булки — ровно той формы, цвета, коэсистенции и вкуса, какими обладали городские булки моего детства из пекарни неподалеку от дома в центре Харькова. Оказывается, это артефакт колониальной эпохи Вьетнама, который не только пережил колонизаторов, но и начал потихоньку просачиваться через границу. В Куньмине городские булки называют “вьетнамским хлебом”.

Сто тридцать четвертый день

Встретились в Юньнани со знакомым тренером, который давно еще несколько раз приглашал меня связаться с ним, как доберусь до Куньмина. Живет он не в провинциальном центре, а в городе Юйси неподалеку, но в этот день он ночевал у родственников в Куньмине. Первым делом мы направились в провинциальный музей, где к нам присоединилась его двоюродная сестренка — очень уставшая от учебы ученица средней школы. Ей нездоровилось, но выслушав от нее, как живут учащиеся средних школ в Китае, я был готов принять без объяснений любое ее состояние: каждый день начало занятий в 7:40, завершение в 6 или 6:30 вечера, вечером около 3-4 часов домашнего задания. Каждый день, кроме воскресенья, начало занятия около 7:40, завершение в 18 или 18:30, около 3-4 часов домашнего задания. Мне казалось, что в деревнях за счет меньшего объема учебных курсов нагрузка должна быть меньше, но по ее словам, деревенским школьникам живется еще менее сладко: нагрузка примерно та же самая, но после школы нужно помогать родителям — в деревне работы всегда с избытком. Понятное дело, что китайский университет, слегка напоминающий каторгу по сравнению с университетом московским, после такого режима кажется отдыхом. Ее двоюродный брат, как оказалось, живет ненамного слаще. Он студент, учится с 8 утра до полшестого в одном из физкультурных вузов Пекина, за двадцать минут добирается до нашего Пекинского университета, где работает в спортзале с 6 до 10. В следующем семестре он планирует бросить работу, чтобы сосредоточиться на подготовке к экзаменам, предпочтительно — с перспективой продолжения обучения в одном из заграничных вузов. Жаль, потому что тренер он действительно хороший.

Музей, в отличие от большинства китайских провинциальных музеев, бесплатен. Кроме того, мне устроила чуть ли не персональную экскурсию одна из сотрудниц — в прошлом партийный функционер, ныне — достаточно увлеченный своей работой музейный работник.

После осмотра музея

* * *

Посетили в Куньмине один зоопарк (разные звери и стандартные номера со слонами, играющими в футбол — в целом, ничего примечательного) и парк Цуй ху в центре города. Центральная точка парка — одноименное озеро, над которым летает бесконечное множество чаек. Для того, чтобы сфотографировать чайку в полете, достаточно просто зафиксировать камеру в одной точке и фотографировать в течение минуты — наверняка получится сделать один-два неплохих снимка парящей птицы.

Чайки в Куньмине

Вокруг продают специальный хлеб для чаек, который люди не едят. Место замечательное и его нет в путеводителях — по-видимому, потому, что летом чаек нет, а большинство туристов (включая авторов путеводителей) прибывает в этот город именно с весны по осень.

Сто тридцать третий день

Лицзян — представляет собой огромный рынок, состоящий из множества павильонов примерно шести-семи разновидностей: традиционные ткани, изделия из металла, современная одежда и обувь, традиционная пища (ячье молоко и мясо), сувенирные фигурки для туристов и т.д. Но рынок приятен — несмотря на однообразие, он оставляет намного более благоприятное впечатление, нежели  большинство других китайских рынков: откровенной безвкусицы здесь мало.

Ткани в Лицзяне

* * *

В нескольких километрах от Лицзяна находится деревня Байша. Тоже рынок, но поменьше, и если затянуться поглубже в деревню (но не слишком глубоко, где начинаются новостройки в традиционном стиле), то можно на самом деле заметить живописные (особенно на фоне окружающих гор) дома со своеобразным архитектурным обликом.

Во дворе музея в Байша

Было бы очень наивно полагать, что деревню на самом деле населяют представители меньшинств. Они здесь есть, но едва ли составляют большинство: привязчивая старушка, пытавшаяся предложить нам гостиничные услуги на очень и очень трудном для понимания диалекте, была, тем не менее, из китайцев.

* * *

Накануне попутчик познакомился в автобусе с владельцем одной из лавок, продающей серебряные и прочие изделия в одном из павильончиков Лицзяна. Нас пригласили на следующий день прийти туда в гости. Мы пришли, и после короткой беседы нас одарили двумя металлическими пиалами под серебро ручной работы в подарочных коробках с симпатичными металлическими палочками в том же стиле. На вид каждая из пиал имеет юаней 100-200, но мы получили их бесплатно.

Вода в Лицзяне

Потом долго рассуждали, что китайское гостеприимство в случае с иностранцами лишается своего смысла. Приобретенные таким образом связи остаются направленными в пустоту — ведь не рассчитывать же серьезно на то, что владелец лавки изделий народного промысла действительно потом всерьез будет нуждаться в нашей помощи где-нибудь в Москве или в Сиднее. Попутчик долго думал, и в конце концов купил тортик, чтобы хоть как-то отблагодарить за подарок и успокоить совесть.

Сто тридцать второй день

Древний город Дали, центр народности бай, столица древнего некитайского царства Наньчжао, островок уникальной архитектуры, приютившийся на северной окраине расположенного в горной чаше озера Эрху, центр современного китайского туризма, город-рынок, постоянно подновляемый и приспосабливаемый под незамысловатыее вкусы и запросы китайских туристов и потому уже обменявший значительную часть своего изначального колорита на крикливый показной колорит.

Дали

Гораздо интереснее была велосипедная прогулка вдоль озера, мимо зажиточных крестьянских деревень по его окраине, утопающих в зелени бобов (называемых у нас “русскими”) и всякой иной огородной растительности: такой сочно-зеленой, здоровой и крепкой, какой у нас не бывает и в июне. Здесь же это было самое холодное время в году.

Поля вокруг озера Эрху

На полях то там, то здесь кто-то работает: или убирает лук, или что-то сеет, набирая воду из ирригационных канав, пересекающих вдоль и поперек все эти поля (ирригации помогает и долина озера Эрху, в буквальном смысле слова испещренная стекающими с окресных гор реками), или пропалывает увесистыми, глубокими, с полторы ладони, мотыгами. То ли из-за того, что живут они на столь благодатной земле, то ли из-за резкого притока туристических денег — здешние деревни очень трудно назвать “деревнями” в том понимании, которое мы привыкли в это слово вкладывтаь (в отличие, например, от деревень в Хэнани, вполне этому слову соответствующих).

Дети

Высокие новые каменные дома, каменные же ровные, выметенные улицы, чисто одетые (независимо от того, заняты ли они на полевой работе, стоят на рынке или просто идут по улице рядом с домом) люди, обилие несколько неряшливых, но явно пользующихся постоянным вниманием храмов — все говорит о достатке, если не богатстве.

Печь для сожжения приношений

* * *

В Дали любопытная естественная водопроводоно-ирригационная система города. Вдоль улиц текут реки, заботливо уложенные в каменные ложбины. Не знаю, набирают ли оттуда воду и выливают ли туда помои, но точно видел, что там стирают.

“Водопровод” в Дали

Впервые в жизни видел зреющие зеленые бананы непосредственно на растении.

Растут бананы

Сто тридцать первый день

За пределами Куньмина есть парк национальных меньшинств — зоопарк из людей, представляющий ту разновидность специфического китайского развлечения, с которой мы впервые соприкоснулись на международном культурном фестивале. Идея очень простая: собрать в одной точке представителей разных национальных меньшинств Юньнани, построить им деревни в традиционном стиле, заставить их заниматься традиционными искусствами и промыслами (разумеется, только теми, которые могут привлечь внимание праздных посетителей). Люди в этом парке вполне органично дополняются слонами, умеющими играть в футбол.

На слоне

Самым естественным и интересным во всем этом мне показались не люди и не звери, а парки, отчасти воспроизводящие “природную” среду обитания отдельных национальных меньшинств, а отчасти — просто парки. Зелень в январе дает ту ни с чем не сравнимую радость, ради которой и ехал на юг.

Парковая часть парка национальных меньшинств

Сто тридцатый день

Часть пути из Чэнду в Куньмин протекает по горам и долинам. Сначала долины сычуаньские, с красной землей (земля по-настоящему очень своеобразного оттенка) и сельскохозяйственной зеленью. С утра юннаньская зелень наполовину дикая: горная трава, кусты и даже одиночные кактусы за окном.

Юньнаньские поля

Сельскохозяйственные земли, как правило, расположены на террасированных участках по речным долинам. С утра было туманно, однако попутчик, коренной юньнанец, пообещал, что после полудня обязательно будет солнце. Он не обманул: погода стояла такая, какая бывает в Москве где-то в середине сентября, если выпадут ясные солнечные дни.

Положительное впечатление от города во многом связано с этой погодой. В целом же, он, как и все остальные города, страдает от неутомимого стремления современных китайцев модернизировать среду своего обитания, не особо заботясь о потерях. Пара пагод, одна из которых как будто бы сохранила черты начальной постройки эпохи царства Наньчжао, городские ворота в китайском стиле, несколько храмов — вот и все.

В центре Куньмина

Едва ли не случайно забрели под вечер в квартал с ветхими полуразрушенными двухэтажными домами — по-видимому, представляющими собой то очень немногое, что сохранилось от Куньмина, каким он был еще только лет двадцать назад. Но надвигающаяся со всех сторон стройка, замурованные стены в некоторых из этих домов и полное отсутствие каких-либо попыток ремонта красноречво говорят о том, что жить этим остаткам старого Куньмина осталось недолго.

Старые дома в Куньмине

Сто двадцать девятый день

Последний пункт в сычуаньской программе — музей Цзиньша в пределах Сычуани. В состав музея входит стальной навес над раскопками того, что китайцы называют “церемониальным центром” Цзиньша — прямоугольником где-то метров 40 на 60, где удалось раскопать множество ценных артефактов от 13 до 7 века до н.э.

Раскопки в Цзиньша

По качеству и технологическому оснащению музей мало уступает Саньсиндую. Очень приятно, что раскопки дают посмотреть не только перегнувшись через перила, но и пройдя непосредственно к их центральной части. Заботливо расставленные таблички с фотографиями дают понять, где что было раскопано, маркировки археологических слоев вокруг дают ощущение интенсивного длящегося процесса археологических работ (собственно, так оно и есть: раскопки начались здесь в 2001 году, а музей был открыт только в прошлом году).

Выставочные залы музея, несмотря на высокий уровень, все-таки немного бедны. Может быть, это на самом деле более поздний этап истории древнего царства Шу, но в целом ритуальные предметы здесь грубее, масштабы мельче, хотя некоторые особенности (такие как наличие ям с ритуальной утварью, куда порой впридачу складывались значительные запасы слоновьих бивней от предположительно многочисленных слонов, обитавших в ту пору в сычуаньском бассейне) присущи обоим культурам.

Керамический тигр

* * *

Вечером отправился на своем поезде в вагоне с жесткими сиденьями. Мне удивительно повезло: в наш вагон не продавали билетов без места, поэтому можно было более-менее сносно дышать, спать и пользоваться туалетом. Напротив сидела настоящая крестьянская семья с маленькой, лет двух-трех, девочкой, которая постоянно плакала. Люди очень простые и во многом гораздо более нас свободные: им ничего не стоит ступить ногой на сиденье, где через несколько минут они сами усядутся, или же растянуться ничком на полу под креслами вместо того, чтобы пытаться заставить себя заснуть в сидячем положении.

Сельская Сычуань из окна поезда

Удивительно, но у меня дважды смотрели студенческий, занося данные с него в какие-то журнальчики. Как объяснил сосед, студент юридического факультета в одном из университетов Чэнду, это связано с пограничным статусом Юньнани, представляющей собой криминальный коридор, связывающий Китай со странами ЮВА. Нигде раньше подобных проверок в китайских поездах я не встречал.

Сто двадцать восьмой день

С утра ходил на вокзал за железнодорожными билетами в Куньмин. Когда мы только добрались сюда в первый день, проблем с билетами на участок Чэнду-Куньмин не было, были в наличии билеты на текущий и на следующий день. Но новый год все ближе, транспорт все напряженнее, поэтому билеты удалось взять лишь на следующий день (а не на текущий вечер), да и те — в вагон с жесткими сиденьями.

После обеда отправились в музей Саньсиндуй, расположенный в городке Гуанхань, на этот раз уже к северу от Чэнду на расстоянии часа езды. Здесь почему-то много “такси” в виде зеленых трехколесных велосипедов, которыми управляют мужчины и женщины. До музея нужно выбираться на самую окраину города (собственно, там и находится городище Саньсиндуя), но удовольствие того стоит: музей новый, напичканный современной техникой, со вкусом оформленный, сопровожденный внятными пояснениями на двух языках — все это создает очень достойную оболочку для потрясающих богатств собственно Саньсиндуя.

Саньсиндуйская бронза

Правда, немножко удивила смелость, с которой китайские специалисты оперируют историей древнего царства Шу. Насколько я понял, логика сычуаньских ученых сейчас очень простая: все, что находится на территории современной провинции Сычуань, автоматически атрибутируется как памятник древнего царства Шу (независимо от периода и масштаба внутренних различий), все, что находится на территории ГЦП Чунцин — как памятник древнего царства Ба. При том, что Чунцин был административно отделен от Сычуани лишь в 1997 году. Одним словом, и волки сыты, и овцы целы — и наука развивается, и в полной мере удовлетворяются политические претензии современных князьков.

* * *

Вечером прогулялись по центральной бутиковой части Чэнду. Обычные неокитайские бутики и магазины, описывать нечего. Разве что, стройки, которых здесь еще больше, чем в центрах других китайских городов.