Тридцать седьмой день

Составил в тренажерном зале индивидуальный план и прозанимался два часа под руководством китайских тренеров. Довольно приятные впечатления, но листок с планом, где по-китайски написано, какие мышцы каким образом тренировать, пока воспринимаю как таинственный заклинательный текст, и при мельчайшем вопросе вынужден обращаться к посвященным.

* * *

Потихоньку находятся пути к тутошним продуктам питания. Их много, непохожих на наши, но есть такие, которые китайцы любят и потребляют помногу, но которые на наш вкус по меньшей мере странны. Один из таких продуктов — соевое молоко, которое можно купить в любом супермаркете и почти на любом уличном перекрестке. Кажется, я уже писал про его кисло-древесный привкус — так вот, этот привкус исчезает, если напиток пить горячим.

* * *

Ходили в книжный магазин с японским другом. Он купил себе китайскую книжку про Нанкинскую резню, я рассматривал альбомы по эпиграфике и китайскому искусству. В воскресенье планируем вместе с ним поехать в Тяньцзинь. Смешно, но пока что это единственный человек, с которым мне удается поговорить (именно поговорить, а не ответить заученными словами) по-китайски.

Двадцатый день

Картинка с занятия по китайскому языку. В учебнике в качестве примера использования слова “категория” было приведено предложение: “Революции в западных странах принадлежат к категории буржуазных революций.”

“А к какой категории относится китайская революция?” — спросила преподаватель.

Смекнув, что в пройденном на третьем курсе учебнике по общественно-политическому переводу была нужная лексика, я ответил: “К социалистическим революциям.”

“Правильно!” — сказала преподаватель, — “в Китае произошла именно такая революция, и Китай относится к числу социалистических стран. А как называется тот социализм, который существует в Китае?” — снова спросила преподаватель.

“Социализм с китайской спецификой,” — ответил индийский друг.

Наверное, японцам со стороны было очень забавно наблюдать, как русский и индиец говорили по-китайски единственно верные слова. Впрочем, я и индийский друг сами достаточно добродушно смеялись.

Примерно этим идеологическая обработка иностранцев в Китае и ограничивается. В обыденной жизни в китайцах трудно заметить какую-либо несвободу или скованность. Правда, мне показалось, что те вещи, которые наш преподаватель излагает свободно и раскованно, удивительно точно совпадают с позицией официального Китая в отношении недавнего прошлого.

* * *

Сегодня познакомились со студентом-стажером тутошнего археологического факультета из Японии, который специализируется на чжоуской бронзе. Его интерес к археологии изначально не был связан с Китаем, а скорее с Ближним Востоком, но узнав, что археология этого региона требует знания нескольких европейских языков (иначе просто не удастся ознакомиться с результатами работы предшественников), в конечном счете наш знакомый остановился на Китае, где такое требование отсутствует. Сейчас он вместе с китайской археологической экспедицией раскапывает не совсем понятный чжоуский памятник в провинции Шэньси. Китайцы считают, что объект раскопки — владение Чжоу-гуна (брата и помощника У-вана, завоевавшего первое древнекитайское государство Инь во второй половине XI в. до н.э.) на основании того, что имя Чжоу-гуна написано на одном из выкопанных бронзовых колоколов. Хотя наш японский друг с этой точкой зрения не согласен, похоже, что именно на основе таких данных осуществляется идентификация археологических памятников в современной китайской археологии и исторической географии.

Что будет делать наш японский знакомый после завершения обучения, он еще не знает. Хочет работать по специальности, но добиться этого будет нелегко: мест немного, конкуренция высока.